Вода в колодцах чистая

Вода в колодцах чистая
Плывет от Кубани легкий утренний туман, перекатываясь по опустевшей улице, заглядывает в зарастающие бурьяном бывшие подворья. Вот здесь когда-то жили семьи Погребных, Кравченко, Мединцевых, Кондратковых, Клочко, Колодезных, Крыловых, Зениных, Лыковых, а вот здесь на маленькой улице жили Соболевы, Задорожные… Сейчас почти везде пусто. Только в нескольких дворах по вечерам светятся окошки. Живут там самые преданные, самые любящие свой хуторок жители. Это семья Виктора Душина с женой Наташей да Екатерина Ивановна Манжурина.

Хорошее было время
До 1970 г. в х. Кравченко было 56 дворов, стояли крепкие ухоженные хаты, огороженные плетнями, при каждом дворе был хороший сад, за ним – огород. По улице почти под каждым двором – большие качели, днем на них раскачивались дети, а по вечерам после трудового дня с гармошкой и песнями любила отдыхать молодежь. А когда запевали старинные казачьи песни Раиса Владимировна Алпатова, сестры Ефросинья и Полина Зенины, Марфа Сергеевна Погребная, затихали все, слушали внимательно, некоторые плакали. Летели над хутором красивые, сильные женские голоса, пели о тяжелой казачьей доле, о верной любви казачки. 
В хуторе никогда не было водопровода. Поэтому, объединившись, жители нескольких дворов рыли для себя колодцы. Семнадцать колодцев с чистой до голубизны водой было выкопано. Каждый житель нахваливал только свою воду, доказывая и споря, что именно в его колодце самая чистая и мягкая вода. В памяти кравчан нет более светлого и счастливого времени из детства, когда босыми ногами бегали по теплой пыли своего хутора, когда на зависть всем мальчишкам верхом на коне отчаянная Рая Мединцева (Зубкова Р.П.) могла лихо промчаться по родной улице. Родилась и выросла здесь Надежда Ивановна Соболева (Ефимова), посвятившая свою жизнь медицине. Жила и трудилась в школе х. Духовского любимая многими детьми учительница Александра Максимовна Суханова. Все меньше остается коренных кравчан, но между ними существует тонкая связь, как будто все они выпорхнули из одного гнезда.

Крепкий хозяин
Как зарождался и как появился на карте нашего района этот населенный пункт? С 1912 года в Кубанской области началась перепись и официальная регистрация малых хуторов, которые не имели еще своих названий. Работа велась серьезная, составлялись чертежи каждого земельного участка. Этим занималась специальная  межевальная комиссия Лабинского отдела. В границах отмеренного участка всегда указывались фамилии их владельца и фамилии владельцев всех соседствующих участков земель. Так, из «Актовой  бумаги» на продажу земли дворянки О.Е. Духовской мы узнали, что земельный участок будущего х. Кравченко принадлежал «наследникам умершего полковника Гусарова и полковника  Сидорова», участников Кавказской войны 1864 г. Эти земли граничили с юго-восточной стороны с землями помещика, крупного землевладельца Михаила Ивановича Заболотнего.
Вот как вспоминают кровные родственники Кравченко-Погребные, то далекое время. Примерно в 1900 году из Гиагинского района вместе с семьей прибыл на этот участок земли Влас  Петрович Кравченко (1863-1947 гг.). Прибыл он сюда не с пустыми руками, человек был не бедный, для закладки фундамента под крепкое хозяйство нужны были большие деньги. Сразу начали строить хозяйский дом, закупать скот, делать для него загоны, закупали и сельхозинвентарь для обработки земли. Влас Петрович приглашал к себе трудиться наемных работников. Рассчитывался с ними справедливо, никого не обижал, поэтому вокруг его дома начали стоиться люди и оставались на постоянное жительство. В найденных на крыше дома Кравченко в 1953 году амбарных книгах мы увидели, как грамотно велся учет выдачи муки и другой продукции для работников. Примерно в то же время на крыше хаты Алпатовых нашли другие бумаги Власа Петровича, что было в них, осталось тайной. К официальной переписи хуторов 1912 года это уже был небольшой населенный пункт. Когда межевальная комиссия прибыла сюда для узаконивания земли, хозяин собрал пять мужиков, они написали на листочках свои фамилии и положили в шапку. Первый листок достал сам Влас Петрович, не спеша развернул и все увидели слово «Кравченко». По сути это было правильно, в основном тогда названия населенным пунктам давались по фамилии его хозяина.
Так, в Кубанском календаре за 1914 год название хутора Кравченко стало юридическим.

Ради жены и детей
Гордился и дорожил своей женой Влас Петрович. Белолицей красавицей с роскошной черной косой была его Дусенька. Таких пышных, вьющихся волос не было ни у кого в хуторе. Евдокия Михайловна Кравченко (1863-1956 гг.), в девичестве Гончарова, прожила долгую жизнь. Женщиной она была образованная, интеллигентная и веселая. В семье Погребных знали, но никогда не афишировали, что Евдокия Михайловна – кровная родственница (по линии отца) Наталье Николаевне Гончаровой (жене А.С. Пушкина). Рассказывала об этом удивительном родстве Евдокия своей дочери и внучке Вере.
К сожалению, в дальнейшем все подробности были родственниками подзабыты и утеряны. Собрать даже по малым крупицам и восстановить это редкое родство уже невозможно.
Девять детей было в семье Власа Петровича и Евдокии Михайловны, но до совершеннолетия дожили только двое: сын Николай и дочь Евдокия. Рядом со своим домом отец построил жилье для сына. Это уже было капитальное строение из кирпича в несколько комнат с просторной верандой, крыша была покрыта оцинкованным железом. Через некоторое время начали строить дом и для дочери, которая затем вышла замуж за Понкрата Ефимовича Погребного.
После революционных событий на Кубани Влас Петрович добровольно передает все свое имущество новой власти и вместе с женой уезжает. На хуторе в своих домах остались жить его дети. Гражданская война стороной обошла наши места. Но зато крепко досталось от банды Рябого-косого, чувствовавшей себя вольготно и безнаказанно. Обширные леса левобережья Кубани позволяли прятаться банде и уходить от преследования.

Банда Рябого-косого
Наши охотники хорошо знают остров Бандитский. Расположен он между поселком Лесодача и 
с. Отрадо-Ольгинским. Это глухое место, заросшее густым лесом и омываемое вокруг водами Кубани. Подойти к этому острову незамеченным очень трудно. Здесь несколько лет и скрывалась банда, организованная в 1921 году, она держала в страхе всех жителей от станицы Казанской до станицы Прочноокопской вплоть до 1924 г. В архиве г. Армавира сохранись многочисленные письменные жалобы председателей коммун на угон бандитами скота, поджоги амбаров и физическое уничтожение коммунаров.
Рябой-косой – это кличка главаря банды из-за его физического увечья лица, полученного в результате перестрелки. Затем этим словом жители стали называть и всю банду. Официально это был Федор Сергеевич Шершнев, уроженец станицы Григорополисской. Состав банды был разным, но в основном это были зажиточные казаки станицы, пришедшие с фронта Первой мировой войны. Количественный состав банды менялся от 100 до 150 человек. Банда не примыкала ни к белым, ни к красным, сами себя они называли повстанческим отрядом. Были хорошо вооружены, обучены воевать, пользовались покровительством своих станичников и в трудные минуты рассеивались по Григорополисской.
Холодным осенним утром 1922 года, зная и пользуясь мелкими перекатами р. Кубани, часть банды незамечено подошла к х. Кравченко. Ахнули и заметались от страха хуторяне: знали эту банду, знали их зверства. Всадники скакали прямо к дому Николая Кравченко. Спрятаться и убежать хозяин не успел. Его схватили прямо в доме, стали тащить во двор. Осознавая, что это последние мгновения его жизни, Николай яростно сопротивлялся. Тогда один из бандитов взмахнул шашкой… Брызнула молодая кровь на стены, на деревянную дверь, все окрасилось, все покрылось алым цветом. Затем бандиты кинулись в сторону дома Евдокии, но она успела крикнуть старшим детям, чтобы те убегали со двора прятаться в камыши. Младший Саша (1918 г.) остался в доме, схватила мать его на руки и через окно вытолкнула во двор: «Беги за братьями, беги скорее, сынок, убьют чужие дядьки». Успели спрятаться все сыновья Евдокии: Прокоп (1908 г.), Филипп (1910 г.), Григорий (1916 г.) Подхватив на руки только что родившуюся долгожданную дочь Веру, через это же окно выскочила во двор и она. Бандиты были уже слишком близко, убежать подальше было невозможно. От отчаяния подбежала Евдокия к колодцу, ухватившись одной рукой за крепкую цепь, другой прижимая к себе кроху, стала на сруб колодца и бросилась вниз.
Как летела ко дну, не помнила совсем, пришла в себя, когда, прижавшись к холодной сырой стене, уже стояла на ногах по пояс в ледяной воде. Обхватив руками промокшее тельце дочери, старалась согреть ее своим теплом. Замирая от страха, прислушивалась Евдокия к жутким крикам, доносившимся с улицы, а сердце стучало так громко, что казалось этот звук был слышен даже из колодца.
Не первый раз банда приходила на хутор, обычно они резали свиней, ловили птицу и уходили гулять на свой остров. В этот же раз, поняла Евдокия, наверху убивают ни в чем не повинных хуторян. К вечеру над хутором стояла жуткая тишина, только собачий вой, протяжный и низкий, долетал до нее. Лишь утром обессиленную Евдокию нашли и подняли наверх.

Рассказ старого охотника
Несколько раз пытались уничтожить банду вооруженные революционные батальоны станиц Темижбекской и Григорополисской, но на место убитых приходило новое пополнение. Вот как о том неспокойном времени рассказывает Алексей Павлович Марговской: «С молодых лет я люблю охоту, а там каких только не встретишь интересных людей. Часто в наши места приезжал поохотиться из г. Гулькевичи старый чекист Самуил Кириллович Гончаров (похоронен на новом кладбище города). Меня всегда поражал его характер, человек он был решительный и смелый. Как-то  охотились мы с ним возле Бандитского острова. «Как хорошо я знаю эти места!», – с восторгом и задором произнес Самуил Кириллович. Мы присели на поваленное дерево, старый чекист закурил и начал свой рассказ таким живым и бодрым голосом, что мне казалось, как будто я с ним находился рядом в те далекие годы. «Зимой 1923 года несколько человек из банды пришли в сторожку к леснику (сейчас это Первомайское лесничество) и потребовали у хозяйки приготовить им хороший ужин. Неплохо закусив и крепко выпив, они проболтались, что посланы Шершневым в хутор Кравченко поймать и доставить к нему молодую учительницу. Дождавшись, когда пьяные уснут, лесник решил предупредить учительницу об этой беде. Видел несколько раз ее в хуторе – совсем молоденькая, почти девчушка. Прислали ее организовать ликбез. Вышел на улицу и побежал скорее, чтобы успеть увести девушку от беды. Тихий, пушистый снег предательски ложился на холодную землю, оставляя на ней четкие следы двух беглецов, убегавших от смерти. Проснувшись рано утром и выйдя во двор, бандиты быстро поняли, что сболтнули много лишнего. Уставшую, еле бредущую по свежему снегу учительницу разъяренные всадники поймали под хутором Красный боец. Лесника взяли в его сторожке, отрубив ему голову, тело бросили жене под ноги. Голову положили в мешок и, прихватив с собой окаменевшую от страха учительницу, вернулись на остров.
Об этом случае сразу сообщили чекистам, и они решили отправиться на уничтожение бандитов. Около тридцати человек поздно ночью верхом на лошадях выехали в сторону леса. Старались двигаться очень тихо, так как знали, что на хуторах у банды есть свои осведомители. Оставив лошадей возле сторожки лесника, к утру чекисты были уже возле острова. Стали осторожно подбираться поближе к логову. И тут со стороны острова внезапно начался такой плотный пулеметный огонь, что от деревьев полетели только щепки. Стрельнув по нескольку раз в сторону пулеметов из наганов, чекисты упали на землю, так и ползли назад, не поднимая от земли свои головы. Слава богу, что не было за ними погони. Это был провал,  чекисты поняли, что перед ними настоящая боевая крепость, взять которую одними наганами невозможно.
Для следующего похода на остров были привлечены регулярные войска красноармейцев из Армавира и станицы Кавказской, перед этим разработали целую боевую операцию. Решили Бандитский полностью окружить с восточной стороны, чтобы бандиты не ушли на простор в сторону Отрадо-Ольгинского. Часть красноармейцев шла верхом по горе, другая часть низом через лес и хутор Кравченко. Возле Красной горы поставили заслон бойцами из ст. Кавказской. Это был капкан. Команды брать бандитов в плен не было. Живым хотели взять только главаря Шершнева. Вместе с красноармейцами пошли и наши чекисты. Когда окружили остров и начался бой, увидел Самуил Кириллович, как с высокого берега прыгнул в холодную воду красивый конь Шершнева, унося на себе своего хозяина. Никто даже не выстрелил в их сторону. По бурлящей Кубани уносил за поворот старый боевой конь своего друга, спасая от верной гибели.
Федор Сергеевич Шершнев – казак, кадровый офицер, награжден Георгиевским крестом, данным ему за храбрость и верность Отечеству. Но в дальнейшем этот человек принес только зло и страдание своим землякам. Долгим и жестоким был бой у острова. Среди бандитов были и женщины, они умело стреляли и ездили верхом. Часть бандитов побили на острове, часть гнали лесом до Красной горы, там их уже ждали. Закончив в бой, красноармейцы ушли, а чекисты стали искать Шершнева. Но ни среди убитых, ни среди раненых его не было. Недалеко от х. Духовского на правом берегу реки прикрытого ветками, с перерезанным горлом, еще теплого нашли коня Рябого-косого. Понял Шершнев, что не вырваться ему из засады, а старый боевой друг только мешал ему, по привычке он шел следом за хозяином. Чекисты буквально перерыли весь лес, чувствовали, что бандит живой и он здесь, но затаился в надежном укрытии. Поняв, что искать его бесполезно, чекисты решили уйти в станицу Григорополисскую, устроить там засаду и ждать. Рядом с домом Шершнева стояла пустая хата, из нее стали наблюдать за улицей. Только на четырнадцатый день, когда чекисты засомневались в своем решении, пришел Рябой-косой. Шел по улице быстро и сразу свернул к себе во двор. Нарушили чекисты приказ «Взять бандюгу живым», уставшие от бессонных ночей они с такой злобой открыли огонь, как будто заранее об этом договорились». Вот так закончил свой рассказ Самуил Кириллович, мы немного помолчали и он еще сказал: «Сколько мне приходилось на своей тяжелой работе видеть людского горя и слез, но того коня в лесу, убитого Шершневым не могу забыть, часто вижу его затухающие глаза, а из них бегущие слезы».

По следу бандитов
Оставшиеся в живых бандиты еще долго прятались от людей на острове. Некоторые осели по нашим хуторам, обзавелись семьями, тихо работали в колхозах. Старые люди знали их, но помалкивали. Отличительной чертой у бандитов были татуировки. Во время Великой Отечественной войны они были еще молодыми, призывного возраста. Но, боясь быть разоблаченными, эти мужики калечили себя, прикладывали к ногам чеснок, из-за появлявшихся кровоточащих язв их комиссовывали.
Место, где четырнадцать суток прятался Рябой-косой нашли через много лет. Василий Иванович Манжурин, житель х. Духовского, работал на горе мотористом на водокачке. Он хорошо знал наш лес и поспорил с охотниками, что все равно найдет эту землянку. В очередной раз проходя мимо огромного дуба, провалился Василий Иванович в глубокую яму. С трудом выбрался наверх и стал расчищать это место. Да, это было то, что когда-то искали чекисты. Большая просторная землянка с лежанками, вырыта глубоко, верх плотно уложен бревнами, сверху все завалено землей. Остались полусгнившие вещи и посуда. И если смотреть от этого дуба на х. Духовской прямо, то взгляд упирается в бывший дом П.А. Кузьменко. 

Старожилы вспоминают
Интересной собеседницей с хорошей памятью оказалась Е.И. Манжурина. Она рассказала, что перед войной в доме Николая Кравченко были организованы ясли для малышей. Тогда женщины после двухмесячного возраста ребенка должны были выходить на работу. В 1946 году мама Екатерины, Пелагея Ивановна, ухаживала за детьми. Катя вместе с младшей сестрой Шурой охотно бегали помогать ей в этом. Особенно девочки любили нянчить Володю Арсеньева, он был красивее всех детей, толстенький с большими глазами. Сестра Шура часто носила его на руках, а мама ругала ее, боялась что уронит. Дом Кравченко был большой, во дворе чистые и ухоженные аллеи из роз (говорили, что эти цветы остались от хозяина). Но больше всего Екатерине Ивановне запомнилась дверь из кухни на веранду дома. Дверь было непростая, на ней был крест. Когда бандиты убили хозяина, вся дверь была в крови. Родственники все вымыли, все вычистили, но крест проявился, тогда стали его с двери соскабливать. Это тоже не помогло. Большой православный крест из крови Кравченко так и оставался еще много лет на этой двери.
Во время войны в 1943 году, когда Кубань освободили от немцев, в свой хутор приехал сам Влас Петрович Кравченко. Екатерина Ивановна хорошо помнит этот момент. По своей родной земле не спеша шел бывший хозяин. Роста он был высокого, с тросточкой, в темных очках. На улицу выходили жители, было слышно, как говорили друг другу: «Хозяин, хозяин приехал». Влас Петрович здоровался с людьми, разговаривал с теми, кого помнил и узнал. Пробыв несколько дней в гостях у дочери Евдокии, проведав внуков, Кравченко уехал к родственникам в Армавир. Больше в свой хутор он не возвращался.

Последние из кравчан
Большой поклонный крест, как символ поминовения, установлен в станице Григорополисской в память обо всех убиенных в братоубийственной Гражданской войне. Есть там упоминание и о Ф.С. Шершневе. С тех пор в Кубани много воды утекло. Многое из памяти кравчан стерлось, да не все забылось. Помнят еще старожилы, как даже после Великой Отечественной войны выкапывали они в своих садах и огородах людские кости. Все это собирали и несли перезахоранивать на свое кладбище. Это то, что оставил после себя повстанческий отряд. Но время все равно шло вперед. Хутор расстраивался, подрастали дети. Взрослые трудились на ферме, на маленьком молокозаводе, а какая была за хутором бригада овощеводов, какие там росли стройные тополя! Только вот водопровод так и не успели провести по хутору. По-прежнему, как и много лет назад, умывались и пили воду кравчане из своих колодцев, в которых вода была самой вкусной и самой чистой.

На снимке: полеводческая бригада выращивала на колхозном огороде все овощи, но особенно удавался чеснок (на заднем плане – х. Кравченко).

Вода в колодцах чистая обновлено: 5 февраля, 2018 автором: Администратор

КОММЕНТАРИИ:

comments powered by HyperComments