Хутор Красный Боец – в памяти и в сердце
Хутор Красный Боец – в памяти и в сердце
Как в колхоз собирались
Мы встретились с Марией Григорьевной и ее дочерью Верой Александровной февральским утром, и, глядя на бойкую старушку в нарядном цветастом платке, трудно было поверить, что она давно разменяла девятый десяток. Сказала ей об этом, но женщину это совсем не удивило, в ее роду все живут долго. Ее отец Григорий Свирепа, активный участник Гражданской войны, прожил 97 лет. Мама тоже была долгожительницей. Героическая была у Григория Свирепы биография: он воевал у самого Семена Буденного, прошел весь юг, устанавливая советскую власть. Много раз вспоминал о встречах с легендарным комдивом. Внуки даже записали на магнитофон воспоминания дедушки, но со временем запись была утрачена. В Гражданскую войну Григорий Свирепа был награжден орденом Красного Знамени.
В хуторе Красный Боец он построил небольшую хату, конюшню, обзавелся семьей. Четверо ребятишек появилось на свет. Жили они с супругой Верой Евстигнеевной очень дружно, все ладилось у трудолюбивого красноармейца. А когда начали создавать колхоз, то Григорий, как сознательный человек, сразу же отвел на колхозный двор пару молодых, уже обученных к упряжке волов, толстоногую кобылу и корову. Отправил на коллективный двор однолемешковый плуг, борону, сеялку. Не утаил от продразверстки даже семена: понимал, что без этого не удержать советскую власть, за которую он боролся. Долго пеняла Григорию жена, что отдал в колхоз единственную корову, тогда как по лавкам сидело четверо голодных ртов. Через время купил ей Григорий корову в дальнем селе, только предупредил, что та очень бодливая, никому в руки не дается. Ее из-за острых рогов и в колхоз не взяли. Не испугало это Веру Евстигнеевну, которая сумела приручить корову. А в голод она спасла всю семью.
Назвали колхоз также как и хутор – «Красный Боец», так как среди хуторян проживало в те годы много семей красноармейцев. А уже после Великой Отечественной войны колхоз слили с соседним хозяйством и назвали его именем Климента Ворошилова. Находился хутор недалеко от нынешних водоемов поселка Венцы, и Мария Григорьевна помнит, как в детстве потеряла она у водоема свои книжки и тетрадки, которые поплыли по воде. Сейчас вспоминает об этом эпизоде с улыбкой, а тогда слезы лила в два ручья. Дети всегда оставались детьми во все времена.
Григорий Свирепа, которого на хуторской лад звали Сурепа, пахал и сеял в колхозе, зарабатывая трудодни. Жена начала работать кухаркой на полевом стане. Она варила отличный борщ, который очень хвалили колхозники, а дома в русской печи пекла вкусный хлеб. Дочь до сих пор гордится успехами мамы, которой в колхозе начислили однажды 400 трудодней. Такого ни у кого не было!
Латутики спасли от голода
Помнит Мария Григорьевна и голодное время, когда продотряды выбрали из амбаров все, ничего не оставив в хуторе, забирали даже фасоль и сухари, и люди умирали прямо на улицах. К обессиленным жителям, упавшим прямо в яму на хуторской окраине, хуторские дети боялись подходить: в 1933 году случались даже жуткие истории с людоедством. Чтобы спасти четверых детей, их мама лепила лепешки, которые назывались латутиками. Способ их приготовления был более чем простым: найдя семена клевера, женщина толкла их в ступе, в кровь сбивая руки, добавляла немного муки и укладывала на металлический противень в русскую печку. Латутики сильно крошились, и их клали в кислое молоко, а затем черпали ложками. Видя, как дети жадно набрасывались на еду, мать вытирала передником слезы. Так и выжили в тот страшный год. Потом стало легче. Младших детей носили на детскую площадку, которую организовал колхоз. Сюда приносили даже двухмесячных младенцев. Перепеленав младенцев в цветные одеяльца, их клали на подводу и вместе с нянькой возили кормить к матерям, работавшим в поле. Заведующей детской площадкой работала Наталья Чуприна. Работали от темна до темна. В те годы колхоз сдавал государству не только зерно, мясо, молоко, но и яйца, овощи. Подоят корову дома и несут молоко сдавать в колхоз. А по дороге Маруся, случалось, и опрокинет кувшин. Опять слезы…
Фамилию первого председателя колхоза Мария Григорьевна не запомнила, а вот человека, который был председателем колхоза перед войной, хорошо знает: колхозом тогда руководил Иван Игнатович Гордиенко. Хорошим он был человеком, много пользы принес хутору. А еще помнит, что у председателя было шестеро детей, и работали они наравне со всеми без всяких привилегий.
В хуторе Красный Боец была одна длинная улица, и жизнь всех жителей была как на ладони. В хуторе знали про свадьбы, именины, брали друг друга в кумовья. На улице жило несколько семей с одинаковыми фамилиями: это были братья со своими семьями. Известными были в хуторе семьи Чуписовых, Гончаровых, Балабановых, Агапкиных, Еременковых, Чередниковых, Пиндычевых, Штоколовых, Гордиенко, Ужовских, Беляевых, Новиковых, Карпушкиных, Косухиных. Фельдшерского пункта не было и в помине, а роды принимала хуторская повитуха, искусная в этом деле бабка Штоколка. Люди ее очень ценили. Другой медицинской помощи все одно не было. Была повитуха единственной на два хутора – Красный Боец и Красноармейский, который был по соседству. Тот хутор тоже давно снесли, а землю распахали, и теперь упоминание о нем можно найти только в архиве.
«Вредителей – на лесоповал…»
Совсем не гладко проходила коллективизация в маленьком хуторке. Люди плакали, не хотели сводить в колхозную конюшню коней, коров. Вот как запомнился этот день 10-летней Марусе:
«…Собаки в хуторе выли, как оглашенные, бабы голосили, как будто по покойникам. Кое-кто грозил кулаком в сторону нашего отца, бывшего активистом. Когда начали выводить корову из двора соседа Сурмина, то отец не выдержал, схватился за голову и ушел неведомо куда. Ведь тот ему доводился кумом. От шума проснулся столетний дед Сурмин и вышел к активистам в исподнем белье, грозно потрясая своим костылем и ругаясь так, что закладывало уши…».
А уже в 1938 году, когда по стране находили врагов народа, то обнаружили такого и в хуторе из 100 дворов. Кто-то сказал, что мужик хлестал кнутом портрет Сталина. Доносу поверили, и колхозника осудили на 10 лет каторги. Через несколько лет узнали, что он валил лес в тайге, там его придавило бревном, и он умер в мучениях. Так и сгинул человек вдали от родных мест, а был ли за ним тот грех или нет, хуторяне сильно сомневались.
Может, помня об этой безвинно загубленной душе, всем хутором заступились за бывшего полицая, которого во время оккупации поставили фашисты в хуторе Красный Боец. Не хотел тот милостей от оккупантов, но пришлось терпеть, так как всем хутором жители прятали по своим хатам десять красноармейцев, раненных во время боев под селом Новомихайловским. А ухаживал за ранеными бойцами тот самый полицай вместе со своей семьей, очень сильно рискуя. Когда пришли наши войска, хуторянина забрали в село Гулькевичи, но вскоре выпустили, так как жители хутора все до единого написали ходатайство властям, доказав невиновность своего земляка. Заступились и спасенные бойцы. Вот такая была история в маленьком хуторке, о которой потом долго вспоминали на завалинках.
Конец мирному труду
…В доме колхозного бригадира Свирепы был и ткацкий станок. Мама Марии Григорьевны сама на нем ткала, а потом шила одежду. При каждом дворе в хуторе сажали сады, огороды. В обязанности детей входило окучивание, уборка сорняков и полив картошки.
Хуторские дети ходили в начальную школу, где их обучали читать, писать и считать. Учительница была одна на четыре класса, и звали ее Евдокия Григорьевна. Школа состояла из одной комнаты, отапливаемой зимой дровами, и маленькой библиотеки. Выучившись расписываться в ведомости за трудодни, дальше школьники в 12-14 лет шли работать в колхоз.
И сама Мария закончила только начальную школу. Однажды отец ей сказал, что пора «робыть в колхозе» – вязать снопы, доить корову, и девчушка не могла слова сказать против воли строгого отца. О дальнейшей учебе не могло быть и речи.
В ее памяти навсегда остались воспоминания, когда в колхоз «Красный Боец» прислали два трактора. Они проехали по хутору, а хуторская ребятня бежала следом, громко ликуя. Старики, глядя на чудо технику, крестились, а бабы пугливо прятались за плетнями. Один трактор, который звали «Сталинец», постоянно ломался, так как был маломощным, и колхозники вконец с ним замучились. Второй трактор тоже был самой простой конструкции, мотор и внутренние детали ничем не были закрыты, и хуторяне метко прозвали трактор «художилым». И все же жизнь стала налаживаться, а тут ворвалась война, нарушив мирный уклад, забрав на фронт половину жителей хутора.
Мария Григорьевна помнит, как в каждой хате голосили женщины, ревели испуганные дети, не понимая, что происходит, а мужики нервно курили самокрутки, ожидая повесток из военкомата. Вскоре провожали новобранцев на фронт. Призвали и старшего брата, но его отправили на турецкую границу, где он прослужил много лет. Не взяли на войну из-за ранения в Гражданскую войну отца Маруси – Григория Свирепу. Вместе с дочерью его направили рыть оборонительную линию, которая протянулась вдоль сел и хуторов Кубани от Новомихайловского и дальше через Майкопское, поселок ВНИИСС.
Мария вместе с отцом, которого поставили следить за порядком, и другими женщинами и подростками копали траншею вблизи села Майкопского. Стоял холодный ноябрь 1941 года, вода потоками заливала за шиворот, но женщины, девчата и подростки, не переставая, рыли траншею, делали насыпи, таская носилки с землей. Когда наступили морозы, били промерзлую землю ломами, что было сил. Домой не ходили, живя в селе Майкопском на съемных квартирах. Так продолжалось 4 месяца, потом Мария с отцом вернулись в хутор.
В дни оккупации мать прятала дочь, боясь, что ее угонят в Германию, но никто из хуторян не выдал ее, хотя немецкий староста из соседнего хутора Красноармейского внес семью бывшего красноармейца и колхозного активиста Григория Свирепы в расстрельные списки. Уже шли освободительные бои Красной армии, и Кубань избавилась через несколько дней от фашистского ига.
Вскоре они узнали, что в селе Майкопском расположился эвакогоспиталь, и Мария попросилась санитаркой. Она сутками ухаживала за ранеными и больными бойцами, бинтовала раны, а случалось, что ей вместе с конюхом поручалось особо важное дело – отвезти на подводе на кладбище в селе Майкопском тело умершего бойца. Вдвоем они рыли могилы и хоронили бойцов не особенно глубоко. Теперь на этом месте стоит памятник, куда каждый год майкопские школьники торжественно возлагают траурные венки, чтя память защитников Отчизны.
Восстановим город-герой – Новороссийск
…В 1944 году Мария оказалась в числе жителей Гулькевичского района, кто добровольно поехал восстанавливать город Новороссийск. Делегацию нашего района возглавил председатель райисполкома Н.В. Лоскутов. Шесть лет Мария отработала в полуразрушенном городе, восстанавливая его. Работы хватало всем: и квалифицированным рабочим, и подсобникам, какой была Мария. На усталость не жаловались, за годы войны привыкли ко всему. Мог отец Марии Григорий Свирепа попросить власти не забирать дочь далеко от родного дома, но он посчитал, что его дети должны отдать долг Родине на фронте и в тылу, и никаких поблажек, как орденоносец, не хотел. Сам он изо всех сил трудился в колхозе.
В Новороссийске спустя несколько лет состоялась судьбоносная встреча Марии со своим будущим мужем Александром. Он также занимался восстановительными работами, будучи высококлассным специалистом. Позже Александр Балабаев вместе с женой и двумя маленькими детьми будет откомандирован на другие объекты Советского Союза, где вместе со своей прославленной бригадой строителей-монтажников будет восстанавливать и строить заново зернофабрики, налаживать сложное оборудование на кукурузо-калибровочных заводах страны. И только в 1958 году семья выберет своим постоянным местом для проживания село Гулькевичи. Сюда же в 1976 году, когда хутор Красный Боец окончательно опустеет, дочь и зять перевезут родителей Марии. Так они станут горожанами, но всю жизнь будут с грустью вспоминать хутор Красный Боец, где они прожили больше полувека. Сейчас на месте хутора Красный Боец ничего не осталось.
Хутор Красный Боец – в памяти и в сердце обновлено: 9 апреля, 2018 автором:
Рубрики: Общество
КОММЕНТАРИИ:
comments powered by HyperComments