Два, два, четыре

Все описываемые события не плод моей фантазии, а совершенно реальные истории, и происходили они с нами в восьмидесятые годы прошлого века.

Я большой поклонник творчества местного, ныне уже покойного, считаю, что народного художника Владимира Петровича Жеребилова.
Владимир Петрович о своём творчестве говорил: «Пишу картины, как стихи». Я, к моему великому сожалению, пишу свои воспоминания как могу. А цель у меня одна – оставить на бумаге описание уже прошедших событий, тех времён, которые многие уже и не помнят, а большинство людей и не знает. Может, кому-то это будет наука, кому-то эти истории спасут когда-то жизнь или помогут в службе.
Меня, ещё молодого опер-уполномоченного уголовного розыска, руководство направило к следователю забрать постановление о производстве обыска и провести по нему обысковые мероприятия в частном домовладении. Следователем оказалась девушка, на тот момент тоже в профессии новичок, только что окончившая вуз. Проблемы у неё возникли при расследовании одного из уголовных дел, возбужденных по ст. 224 Уголовного Кодекса РСФСР, за хранение и употребление наркотических веществ. Освободившиеся из мест лишения свободы граждане, сидевшие по этой статье, на вопрос – по какой статье сидел, часто кратко отвечали: «Два, два, четыре». И всем было понятно, что это статья двести двадцать четвёртая УК РСФСР.
В те времена обысковые мероприятия проводили очень часто, практически по всем возбуждаемым уголовным делам. Постановление на производство обыска выносил следователь, а прокурор района санкционировал это постановление своей резолюцией на бланке и печатью. Процедура простая. Конечно, во время обысков часто обнаруживались и изымались предметы, запрещенные к хранению и пользованию. Чаще всего находили наркотические вещества, как правило марихуану, изготовленную из конопли. А конопли в те времена росло везде много и дикой, и культурной. Её даже на полях одного из хозяйств района выращивали. Она потом использовалась в технических целях. Ну а наши «умельцы» нашли ей иное применение, опасное для здоровья и конечно грозящее уголовной ответственностью.
Еще на обысках нередко обнаруживались и изымались обрезы, как правило, ружей. Это были ружья пятидесятых-шестидесятых годов, которые раньше свободно продавались в сельских магазинах, и разрешения на их хранение не требовалось, но со временем владельцы ружей уходили в мир иной, а ими завладевали наследники и распоряжались по своему усмотрению. Часто стволы уходили в теневой рынок оборота оружия, а далее – в руки к преступному элементу.
Но вернемся к обыску в доме жителя города Гулькевичи, предположим, Краснюкову. На веранде у него было обнаружено наркотическое вещество марихуана. Возбудили уголовное дело, гражданина арестовали, так как был ранее судим, поместили в изолятор временного содержания при РОВД. В один из дней к нему в камеру помещают такого же арестованного, жителя пригорода, с точно такой же квалификацией уголовного дела. Только у последнего нашли и изъяли такой объем наркотика, что с лихвой хватит не на одного, а на нескольких человек. Короче, терять ему нечего. И тут вероятно сокамерники решили найти выгоду в сложившейся ситуации.
Гражданин Краснюков вдруг неожиданно обратился к следователю и вспомнил, что к нему домой недавно заходил новый знакомый, естественно, называет при этом своего сокамерника и высказывает предположение, что, возможно, это он оставил «кропаль» (жаргонное) марихуаны у него в веранде, когда выходил покурить.
А сам он, Краснюков, естественно, не при делах, привлекают его к ответственности напрасно, а арестовали незаконно. А его сокамерник – «новый – старый знакомый» тут же пишет следователю явку с повинной.
После всех признаний следователь вынесла новое, повторное постановление, на обыск. Сотрудники милиции, естественно, провели обыск и предоставили ей протокол с заключением: «При производстве обыска ничего не обнаружено и не изъято». Представьте состояние следователя, что ей делать в сложившейся ситуации? Получается, дело возбуждено по факту законно, а вот лицо, которое привлекается и арестовано по этому делу, не виновно. В общем, как в известном фильме, где милиционер комментировал на суде поступки главного героя так: «Деточкин виноват, но он не виноват». Но это в кино, а у нас незаконный арест человека, а значит, серьезные проблемы для следователя по службе. Но она реально-то не виновата. Вот такой коленкор.
Осталась последняя надежда на проведение ещё одного, третьего по счёту обыска. Я понимал сложность создавшейся ситуации и пошел исправно и честно выполнять свою работу. Приступил к обыску в домовладении по указанному в постановлении адресу. Краснюков проживал в доме с отцом, жили они даже по тем временам достаточно скромно. Дом обыскали быстро, ничего запрещенного не нашли. Вышли проводить обыск на приусадебном участке, дело было поздней осенью. И тут я обращаю внимание, что на еще не вскопанном огороде в одном месте остались круглые следы от днищ мусорных ведер. И самое интересное сами мусорные вёдра с мусором стояли в глубине огорода, на уже вскопанном участке. Может, кто-то бы и не обратил на это внимание, но у меня сразу возникла мысль: «Зачем заносить мусорные вёдра в глубину огорода, если они бы могли стоять поближе к выходу?» Принимаю решение копать, тем более что к этому мне не привыкать. В армии в пехоте за один год в месте обороны укрепрайона нашей роты на границе с Китаем много земли пришлось перелопатить. Прошу отца, будем так говорить, арестованного, принести лопату. Он её приносит. Узнав о моём намерении начать копать в том месте, где стоят вёдра, решил меня подколоть в присутствии понятых. Его пожелания в мой адрес были такими: «Копай поглубже, мы туалет перенесём на уже готовую яму». Поверьте, долго копать не пришлось. Буквально через минуту лопата ударилась о что-то стеклянное. Это оказалась стеклянная литровая банка, закрытая капроновой крышкой. По виду и резкому запаху обнаруженного было ясно, что это так называемая марихуана, аккуратно завернутая в целлофан.
Обнаруженное вещество было в соответствии с законом упаковано, опечатано и направлено на экспертизу. Заключение было однозначным: обнаруженное в банке является наркотическим веществом. Отпечатки пальцев, оставленные на целлофане в банке, принадлежали однозначно гражданину Краснюкову.
Дело не развалилось, преступник понёс впоследствии заслуженное наказание, а сама следователь избежала наказания, как тогда сказали бы, за грубейшее нарушение социалистической законности. Кстати, девушка-следователь сделала прекрасную карьеру. Она, наверное, уже и не помнит те события. А я их прекрасно помню, так как это была моя работа. Задумываюсь, что бы было, если бы не мне поручили обыск? Нашли бы вообще другие сотрудники зарытые в земле наркотические вещества? Что бы было с карьерой следователя на начальном её этапе? От хорошего исхода той ситуации мне для самоудовлетворения по жизни хватает и этих воспоминаний. Не зря я служил. И хотелось бы, чтобы та девушка-следователь, когда-нибудь при случайной встрече со мной узнала бы меня и поздоровалась. Просто сказала бы: «Здравствуй, Саша». А я бы ответил: «Здравствуй …» и назвал бы её по имени. Именно по имени, а не по имени и отчеству. Чтобы прозвучали просто наши имена, чтобы мы ощутили себя вновь теми молодыми советскими милиционерами, детьми простых сельских родителей, которым судьбой, наверное, было предназначено бороться с преступностью. И уверен, что у нас всё получилось, и мы исполнили свое предназначение достойно.

А. Калатуха, начальник угрозыска Гулькевичского РОВД в 1990-е годы.